Паутина в ее руках

Она сидит на песке и вяжет паутину кружева. Становлюсь за спиной, молча наблюдаю. Колени девушки покрывает разноцветное плетение – странный узор, никогда такого раньше не видел. В сумерках кажется, что нити кружева живые и едва заметно извиваются под прикосновением тонких пальцев.

– Хочешь помочь? – спрашивает она, не оборачиваясь.

Загоревший затылок, мальчишеский ежик волос, легкое воздушное платье открывает худые плечи. Нет, с моими непослушными руками вряд ли я буду полезен. Остановился из любопытства – что-то в девушке показалось неуловимо знакомым, и я не смог пройти мимо. За двадцать лет журналистcкой карьеры перед глазами мелькало много людей, возможно, брал у нее интервью или снимал репортаж, или...

Опускаюсь рядом на влажный песок, она поворачивает голову, обжигает взглядом. Необычный цвет – желтый с зеленью, почти кошачий. Становится не по себе, будто встретил друга, который предал. Или которого предал я сам?

– Анха! – Она по-мужски протягивает мне руку. Твердая сухая ладонь.

– Володя, – отвечаю на автомате, раздумывая над ее именем. Его звучание отзывается тревогой и еще – противоречием. Не пойму, чего хочется больше: немедленно сбежать или поближе познакомиться.

– Знаю, это сложно, – шепчет Анха на ухо. – Не думай ни о чем. На вот, лучше подержи!

Она сует мне в руки клубок, просит натянуть. Чувствую под пальцами шершавую нить и успокаиваюсь, руки почти не дрожат. Ветер гладит по щеке, перекрикиваются, как базарные торговки, чайки, волна жадно облизывает берег. Я вдыхаю, словно пью, соленый морской воздух.

Последние годы не смотрел по сторонам. Реанимация, больницы, процедуры, изнуряющие попытки стать здоровым. Но травма не отпускает. Да, я уже могу выйти из дома сам, но бывают дни, когда накатывает слабость, перед глазами рябит, и я тупо смотрю на каракули в блокноте. Тогда включаю компьютер и мучительно долго набиваю текст статьи – пытаюсь работать. Всегда думал, еще успею, откладывал на потом. Дооткладывался. В мои сорок пять – ни семьи, ни детей. Лишь пустая квартира, заваленная хламом тяжелых мыслей и осколками воспоминаний. К какому ни прикоснись – порежешься...

До меня не сразу доходит, что думаю вслух. Анха внимательно слушает, не переставая переплетать нити. Клубок в моих руках истончается, в ладони остается маленький оранжевый узелок. Девушка бросает на меня быстрый взгляд. Ожидая увидеть в нем жалость, я вдруг ловлю задорную искорку. Может, надо обидеться, но я устал от гнилого сочувствия и опущенных глаз. Уж лучше насмешка.

Анха кладет в руки новый клубок – салатно-зеленый. Цвет весенней травы и первого чувства. Усмехаюсь. Старею, становлюсь сентиментальным. Кажется, нить отливает серебром, хотя сумерки давно перешли в ночь, и единственным источником света на пляже теперь служит луна. Дорожка от нее опускается в море как трап. Как приглашение.

– Ты встретишься с Катей? – вдруг спрашивает девушка.

– Не в этой жизни!

Злюсь на себя – не понимаю, когда успел проболтаться о Катерине... Мы расстались слишком давно. Она замужем, у нее семья. А если и разошлась, сорок для женщины – не рубеж. Поздно ворошить старое.

– Сам-то веришь в это?

Девушка неумолимо серьезна. Глаза блестят, тонкие губы сжаты. Анха торопливо закладывает за ухо выбившуюся прядь каштановых волос. Я напряженно сглатываю, моргаю. Точно помню: когда подходил, у нее был светлый ежик. Волосы отросли и потемнели за полчаса? Или это отголоски травмы играют с моей памятью в «верю-не-верю»?

Молчу, делаю вид, что поглощен разглядыванием кружева. Оно и правда красивое. Пододвигаюсь ближе, кладу руку под паутину, ощущаю необыкновенный трепет и сразу тепло. Будто там, под тонким плетением – совсем другая вселенная.

– Рано еще! – Анха мягко отводит мою руку.

– Столько лет прошло... – Плотина прорвалась, и мысли о Кате нахлынули волной. – Когда-то мы были одержимы друг другом. Но что мы могли понимать: ей пятнадцать, мне двадцать.

– Будто сейчас понимаешь больше... – ехидничает Анха.

Крыть нечем, она права.

– Катя была сорвиголовой... В первое свидание притащила меня на мост, хотела прыгнуть с тарзанкой. И пока девушка-тренер подтягивала на ней ремешки страховки, не сводила с меня горящего взгляда... Потом призналась, что до чертиков боялась высоты... В тот год между нами вспыхнуло какое-то безумное чувство. Каждый раз, когда отпускал Катю, казалось, не дотяну до следующей встречи. У всех людей были легкие, а я будто дышал через нее...

Умолкаю, перевожу дух. Анха потихоньку тянет нить из клубка в моих руках. Светлое пятно платья, блеск глаз, мельканье рук; в темноте ее силуэт размывается, но я знаю – она слушает меня, этого достаточно.

Тогда я действительно испугался притяжения Кати. Как жить, когда ничего от тебя не зависит? И сам прописал себе пилюлю. Объяснил девушке, что нашел другую, хотел уязвить побольнее, чтобы она больше не подошла ко мне. Я верно рассчитал, она действительно исчезла – съехала с семьей из квартиры этажом ниже. Без записки, без слова прощания. На пыльной кухне остался лишь жухлый подсолнух – мой последний подарок, сорвал его для Кати в соседнем дворе, потом мы вместе убегали от злющих псов... Я пытался отвлечься, начать новую жизнь, но как только оставался один, ощущение непоправимой ошибки доводило до отчаяния. Раз даже дал объявление в газету. Почти сразу позвонила девушка, она, мол, знала, где живет Катерина. Но я не поверил, незнакомка и внешность толком не смогла описать... Я часто приходил на мост, откуда прыгала моя подружка, беседовал с пустотой – оказалось, так много не успел сказать Кате.

Руки дрожат, исхудавший клубок падает в песок. Становится стыдно. Что не владею сейчас своими пальцами? Что когда-то не владел своей судьбой и упустил решающий миг, как только что – шершавую нить? Не знаю.

Внезапно Анха обнимает меня, гладит по голове. Так странно и неожиданно приятно. Кладу руку на плечо девушки и чувствую под пальцами туго сплетенную косу. Вздрагиваю. Здравомыслие бьется в неравной борьбе с паникой. Кто-то из нас двоих точно галлюцинация.

– Чего ты все время боишься? – мягкий голос Анхи успокаивает, и мне удается не думать о косе.

– Потерять себя и ничего не найти взамен.

– Так не бывает! – Анха смеется. – Но ты и правда ничего не найдешь, если до конца не потеряешь себя.

В глазах девушки отражается лунный свет.

Она подбирает из песка клубок с золотистой нитью, соединяет конец с салатной и начинает вплетать в кружево новый ряд. Подхватывая клубок, я натягиваю нить, расправляю разноцветную паутину – кажется, я научился понимать, как облегчить Анхе работу.

– Меня спас друг, – продолжаю свою историю. – Устроил на телеканал, таскал за собой во все горячие точки, взваливал самые тяжелые репортажи. Поначалу злился на него, а потом вошел во вкус. Мне нравилось рисковать. Чувствовал, что привязан к тарзанке и вот-вот прыгну. Мысли о Кате затерлись суетой. Я завел несколько интрижек и думал, что навсегда избавился от своей одержимости, пока нашу группу не послали к панельной десятиэтажке. Дом как дом, ничего особенного – если бы по торцам балконов не карабкалась какая-то девица. Без страховки, снаряжения, поддержки. Чертова альпинистка, ругался я про себя, пока не разглядел в прицел камеры знакомый силуэт. Катя?! Спасатели запаздывали, и я сорвал голос, пытаясь ее остановить. А когда понял, что не получится, рванул на последний этаж, благо хозяйка нужной квартиры сразу открыла дверь. Катя едва не сорвалась на моих глазах, но каким-то чудом хозяйка успела ухватить ее за куртку... Мы долго сидели в обнимку в незнакомой квартире. Конечно, я начисто забыл про репортаж...

– Катя знала, что придешь туда, она просто хотела тебя видеть, – между делом замечает Анха.

– И для этого рисковала жизнью?! Достаточно было позвонить домой, на телеканал, куда уго... – говорю и осекаюсь.

Только сейчас понимаю: она, как и я сам, боялась признать это чертово чувство...

– Она простила меня? Скажи!

Замираю, будто жду оправдания. Но Анха молчит.

Вскакиваю, мечусь по пляжу, и, кажется, слепну – рядом с девушкой мерцает едва уловимое свечение, которое мешает смотреть на нее прямо. Я не просил этого разговора! Хочется оттолкнуть ее, разорвать кружево, пустить по ветру ошметки. Но одновременно становится до слез жаль беззащитную Анху и ее удивительную паутину. Она не виновата, что моя жизнь сложилась именно так.

– Ведь было еще что-то? – говорит девушка, словно не замечая моего беспокойства.

– Да... Через года три я встретил Катерину в ресторане. У меня был деловой ужин, у нее, видимо, свидание, напротив сидел редактор новостей нашего канала, обходительный, серьезный, образчик надежности, женщины любят таких. Катя выглядела необыкновенно красивой. Наши глаза встретились, и я понял: мы уйдем вместе. Так и случилось. Я передал с официанткой записку, Катерина распрощалась с кавалером, и я отвез ее к себе. Мы спешили, мы хотели все успеть. Перебивая друг друга, рассказывали о жизни порознь, плакали, любили, дурачились... Мобильными обмениваться не стали. Может, каждый думал, что другой спросит первым. Или то был изначальный молчаливый договор... Все ждал, что Катя появится на пороге, а потом смирился. В конце концов, у нее был парень, я надеялся, он сделает ее счастливой...

– А почему не попробовал сам?

– Я привык к фривольной жизни, оброс любовницами. Не знаю, смог бы поменяться. Не хотел делать Кате больно.

– Врешь! – резко заявляет Анха. – Ты боялся потерять ее второй раз!

– Теперь это не имеет значения.

Чувствую неловкость, будто Анха раздевает меня догола. Так не должно быть: какая-то девчонка учит взрослого мужика жить! Но ведь взрослый мужик не спешит уходить, напоминаю себе я.

– Возьми! – девушка укрывает мои колени тонким кружевом, и ночная прохлада сменяется уютным теплом.

Через год новости о Кате принесла сотрудница. Тихая неприметная девушка, проработала всего неделю ассистенткой шефа. Откуда-то она узнала о трагедии, мол, подслушала в кулуарах – неудачные роды у жены редактора, ребенок здоров, но мать борется за жизнь и не очень успешно. Я помчался в больницу, в чем стоял – рубашке и джинсах в двадцатиградусный мороз. Не помню, что говорил хирургу, но тот смотрел на меня, как на сумасшедшего. Кажется, я даже угрожал. Швырялся деньгами. Выгреб все, что имел. Доктор отсчитал нужную сумму, остальное вернул и пообещал сделать, что сможет. В коридоре столкнулся с Катиным мужем – в тот миг я его ненавидел. По лицу понял: он уже смирился со смертью Катерины...

Она позвонила мне лет через пять. За это время я пережил три вялых романа, два ремонта и бесчисленные попойки. Надумал было жениться, но невеста не выдержала моего вечно пьяного вида, расстались без скандала. Жизнь катилась по накатанной и в основном под откос. Меня это направление вполне устраивало. По голосу я почувствовал, что Катя изменилась – стала более спокойной, открытой. Мы долго говорили, не мог прервать разговор, как чувствовал: следующего раза не будет. Она предложила встретиться, сказала, что придет с сыном. Я вежливо отказался. Не знаю, что на меня нашло. Ревность? Зависть к чужому счастью? В общем, не смог. И правильно сделал. Через месяц меня послали в эпицентр вооруженного конфликта, вернулся я уже в машине скорой с пулевым ранением мозга. Как выжил, непонятно. Полгода вспоминал себя. Заново учился ходить, говорить, писать...

Замолкаю, во рту пересохло. Ставлю точку в рассказе и понимаю, что такая же неумолимая точка поставлена в жизни. Все, возврата нет. Я закрываю страницу.

– Хватит себя жалеть! – Анха хлопает меня по плечу, как старый боевой товарищ. – Ты еще многое можешь сделать.

Меня разбирает нервный смех. Многое! Да кому я нужен с дыркой в голове?! Начинаю хохотать, хрипя и булькая. В кои-то веки мне все равно, терять больше нечего.

– Тряпка! – Пощечина обжигает щеку.

Анха становится во весь свой невысокий рост, нависает надо мной. В проступающем сквозь рассветные сумерки луче я снова вижу светлый ежик волос, тонкие губы, угловатые загоревшие плечи. И вспоминаю ее лицо! Такая логическая и ожидаемая точка истории превращается в запятую.

– Кто ты?

Мороз бежит по коже, тяну на себя кружево – укрыться, спастись от холода, но девушка срывает паутину с моих плеч, бросает на песок и заставляет смотреть.

– Видишь?

Пристально вглядываюсь в узор – он больше не кажется сплетением нитей, там переплетаются события моей жизни! Снова смотрю в бездонные глаза. Я видел их не раз. Это ведь Анха поправляла на Кате страховочный пояс перед прыжком с тарзанкой. Она звонила мне, чтобы сказать, где искать Катерину. Втащила ее в

окно десятиэтажки. Анха передала записку в ресторане. Подсказала больницу, где умирала любимая. Если бы не она...

– Кто ты?

Фигура девушки дрожит, становится прозрачной. Оранжевый диск выныривает из-за горизонта. Свет ослепляет, и я на миг закрываю глаза, а когда открываю, вижу пустой пляж. Ни паутины кружева, ни Анхи.

Привиделось? Нет! Во мне столько изменилось, это не могло быть сном! Оглядываюсь – песок испещрен следами, тонкая цепочка ведет к пирсу. Кого я видел, кто слушал меня всю ночь, кто плел для меня нити? Судьба? Обычная девушка? Было это лишь кружево или моя жизнь?..

До меня доносятся голоса первых пляжников. Пара в возрасте, взявшись за руки, подходит к воде. Старик идет неспешно, прихрамывает. Оба оживленно беседуют, чему-то смеются.

Понимаю – вот мой ответ! «Ты еще многое можешь сделать!» – звучит в голове голос Анхи.



Подходя к мосту, прячу руку в карман. Вдруг снова дрожать начнет? Но привычный тремор исчез. Подмышкой – здоровенный подсолнух. Специально полез в тот же двор, псы давно сдохли, преследовать меня было некому. Только старичок-сосед таращился в окно – не мог, наверное, понять, зачем прилично одетый мужчина рвет штаны на заборе. Хотя полицию вызывать не стал. Решил не связываться с психом.

Издалека узнаю ее – Катя опирается о перила моста, смотрит вдаль. Упрямый профиль на фоне вспоротого закатом неба. Сердце пропускает удар. Борюсь с навязчивым желанием свернуть в боковую улочку и сбежать. Но вспоминаю Анху, ее кропотливую работу, чувствую незримую поддержку. Кто-то все время пекся обо мне, дураке. Направлял, подсказывал, прощал. Я не имею права давать задний ход.

Замираю перед Катериной, с нескрываемой жадностью рассматриваю ее лицо, мне интересна каждая мелочь, я так долго отказывал себе в этом удовольствии. В уголках ее губ прячется улыбка, глаза горят, как на первом свидании.

Рядом крутится мальчишка лет семи – с непослушным светлым вихром, веснушками на щеках. Ребенок заговорщически смотрит на меня, подмигивает. Катерина улыбается все шире и переводит взгляд с меня на мальчика и снова на меня.

Последним в этой компании я наконец понимаю, что связывает нас троих. Выгляжу сейчас, наверное, как тот старик в окне. Но растерянность постепенно проходит. Я вручаю сыну подсолнух, беру любимую за руку.

– Пойдем!

Тяну их прочь от моста. Хватит с нас высоты и прыжков в пустоту. Мы ведь просто можем вместе ходить по земле. Жаль, ушло столько времени, чтобы понять эту нехитрую истину.

Боковым зрением вижу Анху, девушка ободряюще кивает и снимает с нас теперь уже ненужную страховку из светящихся нитей.

Художник: Агата Егошина